На вкус и ощупь: театр для незрячих людей

Поход в театр — такое важное событие в культурном становлении человека — для людей незрячих и слабовидящих до недавнего времени было неразрешимой проблемой. Но с недавнего времени ситуация стала сдвигаться с мертвой точки.

Ночь и туман

Одним из пионеров этого движения стал Московский театр кукол. Два его спектакля начинаются не с вешалки, а с глухой поролоновой черной маски на глазах. Надел — и тут же потерял связь с миром, баланс, ориентацию, отдавшись в руки ведущего, а затем актеров.

Впрочем, на спектакле «Майская ночь» у тебя есть выбор — остаться в своем стане зрячих или перейти демаркационную линию и полностью «ослепнуть» ради нового опыта. Литовская постановщица Каролина Жерните вспомнила, что помимо слуха и зрения (на которые ориентируется обычный режиссер), у человека есть еще много других чувств — «зрячих пальцев стыд и выпуклая радость узнаванья», как сказал Осип Мандельштам.

Ранее в Литве она поставила детский спектакль «Сказки пчелки для шести чувств», то есть для зрения, слуха, обоняния, осязания, вкуса и пресловутого шестого чувства (назовем его интуицией). Разумеется, все уже было в этой жизни — были и театральные мыслители, обращавшиеся к полисенсорному театру, — например, итальянские футуристы Филиппо Томмазо Маринетти и его жена Бенедетта Каппа: опыт Первой мировой войны, необходимости ориентироваться в темноте окопов, привели их к созданию манифеста тактилизма и составлению тактильных таблиц с различными фактурами и формами. Своим предшественником они называли Умберто Боччиони, создавшего первый объект в духе touch-art из железа, глины, фарфора и волос.

Но это история искусства. А молодая литовская художница руководствовалась скорее соображениями этики. «Мне хотелось бы придумать спектакль-утопию, такой, где звездой был бы не актер — сейчас слишком много актеров играют для себя, — а зритель. Потом я подумала, что это должен быть зритель с какими-то особенностями восприятия, например, слабовидящий», — призналась госпожа Жерните в одном из предпремьерных интервью.

Зрителям с нарушением зрения отводятся на ее спектакле почетные места на сцене: восемь специальных вертящихся кресел на колесиках, катаясь на которых можно вспомнить о карусели, центрифуге или комнате страхов. У зрячих есть выбор: надеть повязку на глаза и почувствовать себя в ситуации незрячих или остаться при своем и увидеть уникальное зрелище — актеров, которые буквально травой стелются и ветром вьются вокруг своей необычной публики. Это своего рода служение и самоотречение, такое неожиданное для актерской профессии.

Над головой восьмерых зрителей «Майской ночи» шелестит листва, в лицо им дует свежий ветерок с Днепра, пахнет травами, жасмином, полынью, чесноком и салом, мокрыми водорослями, скрипит галька под ногами. Зрители чувствуют прикосновения девичьих волос, мокрых русалочьих одежд или страшной лапы мачехи-ведьмы, превратившейся в кошку. Подвыпивший казак Калейник опирается на плечи зрителей, несчастная Панночка метет избу, задевая по ногам. В сцене пира незрячие участники лепят из теста пироги, которые затем и съедают вместе с огурцами, яблоками и прочей снедью. Поют ночные птицы, стрекочет сверчок, дивчины и парубки поют украинские песни.

Надо ли говорить, с какой благодарностью и отдачей включаются в действие люди, привыкшие жить в темноте, преодолевая тысячи трудностей. Суровый мир, сквозь который они бредут на ощупь, вдруг окутывает их заботой, точно теплым одеялом. Актеры, которые вошли в эту реку, проходили серьезные тренинги, а экспертами выступали члены Всероссийского общества слепых — именно на них опробовали режиссерские находки. Надо полагать, что после такого эксперимента они будут совсем по-другому относиться к своей профессии.

А Московский театр кукол продолжил «ночную» тему — вслед за «Майской ночью» режиссер Наталья Пахомова выпустила «Сказку с закрытыми глазами «Ежик в тумане». На «ежика» публика не валит валом — каждый зритель, «ослепший» хотя бы на время прохода в зал, входит, держась за прутик поводыря, блуждает, спотыкаясь на кочках, набредает на свою. Глаза можно открыть, но создатели спектакля настоятельно рекомендуют не делать этого, тем более, что один из главных героев спектакля — кто-то, кого никогда не видно. В лесу Сергея Козлова настает время сумерничать, и в гости к Ежику (Евгений Казаков с подушкой-ежиком) и Медвежонку (Евгений Ильин в полу надетой спереди шубе-медвежонке) приходит Заяц (Мирон Овсянников с почти обычной плюшевой игрушкой-зайцем). Ночные птицы хлопают крыльями (раскрытых зонтов). Заяц бегает по лесу — «оттеняет неподвижность» (несколько актеров по залу передают его бег перестуком маленьких барабанчиков). Звенят комары (бокалы с водой), травинки жалуются на холод поющими голосами лежащих актрис, которых Заяц, ежик и Медвежонок бросаются греть по-рыцарски самоотверженно. Ползущий ночной туман холодит влагой (с белой простыни капает вода). Галька под лапами хрустит, как фасоль в миске. Растет коллекция звуков и приемов для «слепого» театра. А маленькие и взрослые (последних почему-то больше) завороженно слушают философские притчи про Зайца, который так всех боялся, что пошел топиться к Черному омуту — и обрел бесстрашие. Про ежика, который не мог пережить, что его не было, а хоть бы даже и в заячьем сне, где был Медвежонок. И про Медвежонка, который так и не понял, как оттеняется неподвижность, но понял, как важно ежику — быть. Тут же выдумал ему место в чужом сне и сам быстро поверил в свою выдумку.

Серьезный мальчик лет восьми так и просидел рядом со мной, старательно зажмурив глаза на весь спектакль. Пожалуй, он был прав.

Очами внутрь

Эти спектакли созданы для незрячих детей, но зрячие дети, получив подобный зрительский опыт в кромешной темноте, сполна почувствуют, как просыпается их фантазия. Да и зрячие взрослые испытают довольно сильное впечатление, точно их вытащили из этого протекающего сквозь них информационного потока (часто совсем им не нужного) на какой-то берег, где можно выдохнуть и наконец-то услышать себя. Спектакли, которые нельзя увидеть, но можно услышать, понюхать, потрогать, задвигаться с ними в такт, становятся чем-то вроде портала для входа в другую реальность с визуальной невесомостью.

Проект «Спектакли-невидимки» вырос из довольно простой идеи записать диск со сказками для незрячих детей из специализированных интернатов. Идея принадлежала слепому от рождения психологу МГУ Леониду Шорохову. Так родилась почти новогодняя история о безволосом мальчике Карле, который стеснялся насмешек и однажды украл шляпу. Чтобы загладить свою вину, он должен совершить свой первый большой поступок в жизни в сказочной стране с помощью волшебного облака Вольке. Эту историю вычитали дети, пробравшиеся ночью в кабинет отца, где лежала старинная книга писателя Корги Вельш. На самом деле сказку написала Ксения Дмитриева, а поставила Екатерина Негруца, режиссер театра-музея «Булгаковский дом». Поставила после того, как диск по разным причинам не получился, зато звуковое решение становилось все богаче и разнообразнее, пока наконец не родилась идея сделать из нее спектакль для незрячих. К обеим создательницам присоединились молодые актеры Янина Исаичкина, Олеся Абрамова, Егор Сальников и Ярослав Жалнин. Где-то за порогом остались их «нормальные» роли и съемки в кино и сериалах. Здесь им приходится говорить на разные голоса, петь, скрипеть, шуршать фантиками, резать бумагу, блеять, мычать, таскать вентиляторы и распылители, чистить мандарины, размахивать мокрым полотнищем — и знать, что никто их не увидит и тем более не узнает. Зато услышит и почувствует. Создатели первого спектакля-невидимки, сами зрячие, в буквальном смысле слова двигались на ощупь, постигая, что такое мир слепых. Их проводниками в этот мир в буквальном смысле стали ученики московской школы-интерната № 1 для слабовидящих детей. Их восприятие служило индикатором того, в верном ли направлении движутся авторы невидимого спектакля.

Спектакль «Вольке» в итоге показали в 34 российских городах. Однажды спектакль чуть не провалился: пришли не слепые, а слабовидящие зрители и увидели то, что не предназначено для посторонних глаз — кухню создания иллюзорного мира. С тех пор зрячим зрителям строго-настрого предписано «смотреть» спектакль в черной повязке.

«А без маски вы вообще ничего не поймете, — говорит Екатерина Негруца. — Ведь то, что происходит в зале, не имеет отношения к содержанию. Здесь в проигрыше оказывается как раз тот, кто снял маску.

На первом этапе нам было довольно страшновато. Мы вообще не понимали, насколько мы может вторгаться в мир незрячих, каким должен быть интерактив. Когда мы обратились в Первый интернат, к нам сначала отнеслись с подозрением. Но уже первый спектакль прошел просто феерически — дети сами сказали, что это спектакль 3D.

Самым сложным было прописать техническую инсценировку. Как сделать, чтобы запах исчезал вовремя? Вносим, распыляем, и выносим из зала. Как сделать звук объемным? На футляре гитары крепим всякие замки — и создается объемное звучание открывающихся и закрывающихся дверей. И так далее. На первом этапе репетиций мы занимаемся драматическим разбором, как везде. На втором — техническими задачами. Актеры совсем не страдают от того, что им приходится таскать вентилятор или чем-нибудь щелкать — это входит в партитуру спектакля. Ведь не обижаются же они, что танцуют, если спектакль пластический? Главная сложность — мы не видим глаз. Все сидят как бы без эмоций, первый раз вздрогнули, когда мы брызнули водой. А так — просто мертвый зал. И только на поклонах мы видим их настоящую благодарность. Но сейчас мы уже научились чувствовать атмосферу в зале и понимать, когда есть нужный эффект.

Со своими спектаклями мы объездили уже больше тридцати городов: в месяц получается примерно по два-три выезда. Мы отнюдь не антреприза, которая ездит по театрам, а если говорить про Школы-интернаты для незрячих, то туда вообще театры из Москвы не приезжают. Для гастролей нам не нужны ничего, кроме розеток: в любом классе можем расположиться этаким цирком-шапито. Распределяем наш реквизит на всех: в «Чучеле» нас одиннадцать человек, в «Вольке» — девять вместе с администратором. Мечтаем о собственном минивене, чтобы минимизировать расходы«.

В «Вольке» актеры сидят за столом с микрофонами, уставленным всякой всячиной. Чтобы хрустел снег под шагами, надо ритмично резать стопку бумаги перед микрофоном. Чтобы запахло Новым годом — почистить мандарины и пронести вдоль рядов чайник со свежезаваренным чаем с корицей. Чтобы зажурчал ручей — поболтать пластиковой бутылкой с водой перед микрофонами. Чтобы мычали коровы, лились песни над рекой, завывал ветер — хватит и голоса. Чтобы понять, как понравилась Карлу черная шляпа, надо пустить по рядам ее потрогать. А чтобы поверилось в привидение, надо привязать к палке полотнище и развевать его над залом.

В «Чучеле», втором спектакле-невидимке, публика находится в плотном окружении звуков — артисты перемещаются по залу, уставленному звукоусилителями, а звукорежиссер, наверное, должен ощущать себя осьминогом. Лену Бессольцеву играет актриса Янина Исаичкина — именно ей, когда-то поступившей в театральный институт с отрывком из «Чучела», захотелось вернуться к этому произведению в уже полноценной постановке. Конечно же, все взрослые и зрячие помнят культовый фильм Ролана Быкова, но команду это не остановило. Автор повести Владимир Железников дал согласие на такую неожиданную постановку.

В «Рождественской истории» по Диккенсу, третьей работе, поставленной режиссером Семеном Филипповым на музыку Вадима Каверина, главной становится музыка. Кахон, виолончель, ханг, терменвокс, колесная лира, а также традиционные английские рождественские гимны, колядки, ирландские мотивы, колокола и хоралы — какие только инструменты и жанры здесь не звучат. В партитуре «Рождественской истории» голоса становятся частью музыкальной партитуры. Их игра вплотную приблизилась к границам оперы. Чего стоят трансформации голоса старого Скруджа, который за одну Рождественскую ночь (и за время спектакля) должен превратиться из скряги в святого. Задачи, поставленные здесь перед актерами, напоминают работу в маске: лишенный мимики актер должен стать более выразительным с помощью пластики и голоса. Темнота же забирает и пластику, и тогда только голос берет на себя все задачи по созданию образа.

В «Рождественской истории» играют только зрячие актеры. А в это время Екатерина Негруца начала работу с незрячими при театре Студии для таких особых актеров. Первопроходцем этой студии стала школьница Яна Наместник — не видит от рождения, но поет и играет на гитаре и флейте и пишет песни. Кроме того, каждая гастрольная поездка «Спектаклей-невидимок» сопровождается мастер-классом по созданию звуковых партитур, чтобы незрячие дети (а среди них есть потрясающие «слухачи» и мастера звукоизвлечения), живущие в подобных интернатах, поверили — делать театр бесконечно трудно, но возможно.

«Первый барьер, который мы преодолели, это слова, связанные со зрением, — говорит Екатерина. — Оказалось, что эти ребята совершенно спокойно говорят фразы „Все глаза проглядел“, „а можно мне посмотреть“ (а не „можно мне потрогать“). Их учат быть на равных. Просто они смотрят руками. Конечно, где-то мы слегка привираем, опускаем не нужные им цветовые описания.

Огромную роль в жизни незрячих ребят играют учителя, на которых нам пока везет. Одно время хотели объединить интернаты для незрячих с общеобразовательными школами, но делать этого ни в коем случае нельзя. Их готовят к полноценной жизни, но в определенных условиях, в которых им надо провести самый сложный этап жизни. А жизнь никуда не денется. С определенного времени они начинают выезжать в город. Много работают с компьютером и прочей говорящей техникой, готовятся к конкуренции и поступают в вузы, разве что более ограничены в выборе профессии. Слепота осложняет жизнь, но реализоваться можно. Наша студия покажет им, что для них теперь открыта еще одна область — театральная».

К четвертой постановке «Спектакли-невидимки» освоили фандрайзинг и на собранные средства пополнили свой репертуар новым спектаклем «Все началось со створки для душа» по рассказу Ксении Штерн. Отправной точкой к созданию спектакля стал рассказ про гостеприимного мальчика с Луны, попавшего на Землю 12-летней девочки Алины Барсуковой, победившей в литературном конкурсе «Фантазии», который проводят «Спектакли-невидимки». В спектакле «Все начиналось со створки для душа» — история любви длиннее жизни в интерьерах и звуках мебельного магазина, где в числе прочего продается антикварное кресло, в котором каждый день сидит один и тот же посетитель — старик в фигурных очках. «Это история одиноких людей в социуме, — говорит режиссер спектакля Тимур Казнов. — Незрячие особенно одиноки, не потому что их обижают, а потому что живут в дополнительной скорлупе. У нас-то есть некий щит — визуализация пространства, а у этих людей такого щита нет, оттого они гораздо больше чувствуют».

Четвертый спектакль «Невидимок» стал первым, где участвует незрячий актер. Артем Калиев потерял зрение от удара футбольного мяча. Театрального опыта не имел, играет (в том числе и в спектакле) на разных духовых инструментах, поет в хоре. В постановку попал без всяких скидок на свою беду — прошел многоступенчатый кастинг. Его приняли за «волшебный голос» и «отсутствие профессиональных штампов». Для режиссера Тимура Казнова Артем стал своего рода камертоном. «Профессиональный театр наполнен штампами. Мы говорим что-то про оценки, действенный анализ, манеру существования, градус выразительности — его в эту фразеологию ввести невозможно, ему надо объяснять причину его действий. При этом Артем, как профессиональный актер, научился закреплять и повторять свои действия — мы нашли его личные „точки“, обстоятельства его судьбы, и выстроили по ним роль.

Только после спектакля мы объявляем публике, что среди участников есть незрячий исполнитель. В мои задачи не входило вызывать к нему жалость, играть на чувствах людей, в мою задачу входило рассказать историю, чтобы каждый зритель увидел ее, как в кино».

И лед, и солнце

Тем же путем, что и «Спектакли-невидимки», пошла и маленькая театральная компания «Smallfish». На ее счету пока только один спектакль «Потрогай солнце» по «Мороженым сказкам» северного самородка Степана Писахова, писателя и художника. Живописи он учился в Петербурге и Париже, а душу так и оставил на Русском Севере, куда ежегодно приезжал на этюды. Свои сказки он часто писал от лица Сени Малины из деревни Уймы — одного из колоритных, но неизвестных северных сказителей. У сказок Писахова есть что-то общее со сказками Евгения Клюева, одухотворяющего любой предмет и даже само время. У Писахова, например, слова застывают льдинками на морозе и их дают подержать в руки (незрячие дети в первую очередь взахлеб говорят именно о том, как держали в руках слова — кусочки сухого льда).

В зал, где идет спектакль, публика заходит в повязках на глазах, держась руками за плечо впереди идущего, как на картине Брейгеля. По лицу и по ногам тебя хлещут ветки, а впереди ждет телега и путешествие по северным лесам и по деревенским ярмаркам. Телега, заваленная сеном, особой конструкции — на ножках, как у кресла-качалки или кроватки младенца, так что удастся. почувствовать себя на телеге за спиной кучера. Сквозь деревья пробивается «солнце» (лицу становится тепло), от вечернего поля тянется холодок. А впереди деревенская ярмарка, где никто не уйдет без угощения (соленого огурчика, виноградинки, пирога) и многоголосых песен. Тактильных ощущений здесь немало, ведь память кожи — важнейшая составляющая человеческой памяти. К слову, прозревшие люди не воспринимают те предметы, которые они «не увидели» руками, будучи слепыми. Также важен и запах — единственная доступная человеку «машина времени», ведь именно знакомый запах и вкус способен вернуть человека в его прошлое и помочь «в поисках утраченного времени».

Как и у коллег по незрячим спектаклям, актеры здесь делают все: раскачивают телегу, разносят лед и угощение, рассказывают на разные голоса сказки, играют на разных инструментах и замечательно поют такие же незаслуженно забытые, как и сказки Писахова, фольклорные песни. За музыкальную часть отвечают музыкант фолк-рок группы «Мельница» Алексей Орлов и фольклорная певица Ольга Зрилина. Которая сама однажды чуть не потеряла зрение, и с тех пор стала интересоваться воздействием темноты. Ольга уверяет — в абсолютной темноте даже зрячие музыканты совершенно по-другому чувствуют музыку и импровизируют — и доказывает это на концертах — таких, как «Метаморфозы», в абсолютно черном пространстве.

Создателям таких спектаклей впору читать лекции по стэнд-апам, но они предпочитают развивать свое уникальное «слепое» искусство. «Я участвовала в конкурсе проектов в ВШЭ и неожиданно мой проект из пятисот участников выиграл небольшой грант. Когда мы обратились в общество слепых, нам сказали, что их интересуют только взрослые слепые, а детские спектакли — нет, — говорит продюсер проекта и актриса Мария Смольянинова. — Мы стучались во все двери и в итоге я вышла на Культурный центр „Интеграция“, где есть абсолютно темная комната, воспроизводящая темноту слепого человека (тогда как темнота зрячего — не совсем темнота, где-то пробивается свет, и мы можем видеть хоть какие-то очертания). „Интеграция“ со скрипом нас к себе пустила, но потом они нас полюбили, и мы стали друзьями и партнерами. И мы стали собирать команду — не просто волонтеров, а прекрасных актеров, чья игра должна понравиться не только слепым детям, но и театральным коллегам. Здесь многие мои коллеги по Школе драматического искусства. И ни один еще не ушел из проекта, хотя мы так рассчитывали, что здесь каждый может заменить каждого — мало ли что в жизни случится. Мы сыграли премьеру в Интернате № 1, они пришли в восторг. Но дальше все начинание грозило заглохнуть — не было денег. И все-таки мы стали продолжать без денег. Пригласили на фестиваль в Воронеж „Дети — это мы“. Нашлись деньги на деревяшки (две скамьи-телеги), и наш режиссер Боря Фриш сам их сколотил по проекту завпоста ШДИ Александра Назарова и художника-технолога Саши Алексеевой. Выпиливать круги для телег помогали всем миром в ШДИ. Храним их пока в помещении „Интеграции“. А тем временем, нас пригласили на Международный фестиваль кукольников и батлеечников „Нябесы“ в Минск. Благодаря Союзу русских женщин и фонду „Со-единение“ поедем комфортно, на автобусе». Стоит отметить, что с фестиваля команда «Потрогай солнце» привезла сразу три награды: спецприз и диплом имени Людмилы Жданович «За самый озорной и веселый спектакль», диплом «За лучшее музыкальное оформление» и специальный диплом, учрежденный Представительством Россотрудничества в Республике Беларусь «За лучшее воплощение русской сказки в батлеечном театре».

А впереди — вторая и третья часть проекта, посвященная сказкам народов Якутии и Кавказа.

Информация, в океане которой мы живем, чаще всего визуальная — компьютеры, гаджеты, видеофакты и видеофейки стали важнейшей составляющей нашей жизни. Глаза человека — главный форпост на пути важнейших информационных потоков. Спектакли двух небольших театральных компаний, которые, независимо друг от друга, двигаются в одном направлении, предлагают на время спектакля закрыть этот форпост насовсем и сосредоточиться на внутреннем видении.