Ия Ростомашвили: "Инклюзия в вузе - вопрос не программ, а коммуникации"

Ия Ростомашвили — тифлопсихолог, кандидат психологических наук, преподаватель Института специальной педагогики и психологии (им. Р. Валенберга), эксперт по вопросам организации доступной среды учреждений культуры, трудоустройства людей с ОВЗ, в том числе с нарушением зрения, создания инклюзивного трудового коллектива, высшего профессионального образования людей с нарушением зрения, этики взаимодействия, семейного воспитания. Ия Евгеньевна с рождения плохо видит, у нее есть небольшое остаточное зрение. В своем интервью порталу «Особый взгляд» она поделилась своим взглядом на инклюзивные процессы в высших учебных заведениях.

— Слово «инклюзия» сегодня в тренде, особенно в контексте образования. Вы учились в специальной школе-интернат им К. Грота, а после окончания — в Российском государственном педагогическом университете им. Герцена. Сейчас вы преподаете в университете, в том числе и студентам с нарушением зрения. Что вы думаете о ситуации с высшим инклюзивным образованием сегодня?

— Высшее инклюзивное образование, на мой взгляд, конструктивное и прогрессивное явление в России. Это повод и возможность создать единую целостную платформу не только для обучения в высшем учебном заведении студентов с разными возможностями здоровья, но и для дальнейшего трудоустройства, выстраивания перспективных инклюзивных трудовых коллективов.

— Насколько готовы выпускники современных коррекционных школ к поступлению и обучению в университете?

— К сожалению, в настоящее время не всегда выпускники специальных школ готовы к инклюзивному образованию в вузах. Но при этом завышают свои возможности и претендуют на достаточно высокую оценку своих знаний преподавателями. В итоге поступать поступают, а учиться не могут. Когда я начала преподавать, мне попадались некоторые студенты, которые бравировали тем, что они плохо видят. Когда я поступала в университет, были экзамены, и у меня не было никаких льгот. Как золотой медалистке мне было достаточно сдать один экзамен. Училась я со всеми на равных условиях.

Причина неготовности некоторых выпускников специальных школ — в их несамостоятельности. То есть у них отсутствуют навыки пространственной ориентировки и самостоятельного передвижения по городу. В коррекционных школах в сетку часов практически с начальных классов включены уроки по пространственной ориентировке. Но, как показывает практика, наличие того или иного предмета в учебном плане не гарантирует, что его освоит учащийся. Чтобы свободно ориентироваться в пространстве, необходимо длительное формирование навыков самостоятельного передвижения не только в школе, но и в домашних условиях, на улице. Навыки, полученные в коррекционной школе, зачастую утрачиваются дома. Причина этому — гиперопека родителей, которые не позволяют своему ребенку самому осваивать то или иное пространство. Забирая его из школы или привозя домой на машине или социальном такси, они не задумываются о дальнейшей самостоятельной жизни. Корни многих дальнейших проблем, на мой взгляд, лежат в семейном воспитании. Но и с коррекционных школ тоже нельзя снимать ответственность, там тоже много чего не хватает. Я была не в интернате, а в семье, и всеми правилами этикета владела блестяще благодаря воспитанию в семье. В школе тоже должны этому учить, но не учат. И практической коммуникации в школе тоже не учат. Многие выпускники специальных школ для слепых не умеют вести диалог, а также обращаться за помощью и лаконично формулировать просьбу. Часто незрячие выпускники поступают в высшее учебное заведение, но не справляются с программой — такое бывает и с нормально видящими студентами. Или причиной может стать несовместимость с однокурсниками, отсутствие с их стороны какой-либо помощи, поддержки, понимания, отклика, терпения.

Тем не менее, в вузы поступают и абитуриенты с нарушением зрения, достаточно подготовленные к самостоятельной жизни, умеющие принимать решения, устанавливать контакт не только с преподавателями, но и с сокурсниками, отдающие себе отчет в том, что они не льготная категория студентов, а такие же студенты, как и все остальные.

— А каким было семейное воспитание маленькой Ии Ростомашвили?

— С момента обнаружения диагноза, мне тогда был один год, родители безмерной помощи и опеки не проявляли. Я не чувствовала себя «какой-то не такой». Не слышала слов «не получится, не справишься, не удастся». У меня есть младшая сестра. Она зрячая, но у нас не было разделения на здорового ребенка и нездорового. Мы все делали вместе, даже поднимались в горы. Как и многие старшие дети в семье, я несла ответственность за младшую сестру. У родителей не было подготовленности, не было информации, центров, институтов раннего вмешательства. Как они понимали, что правильно, а что не правильно? Это была интуиция мамы, ее понимание, ее желание. Потом она заинтересовалась, получила второе высшее образование, стала дефектологом. Впоследствии стала известным дефектологом и в корне перевернула взгляд на слепоглухих.

Я отчасти продолжаю дело мамы. Она была педагогом, я психолог, они иногда пересекаются, иногда противоречат друг другу. Мама меня воодушевляла и поддерживала: она очень хотела, чтобы я стала доцентом, чтобы я стремилась к большому и постоянно совершенствовалась.

— Куда идут незрячие абитуриенты, которых не приняли в университет или колледж?

— Такие абитуриенты чаще всего идут работать на УПП — учебно-профессиональные предприятия (заводы) для незрячих, которые по-прежнему существуют в России, правда, в гораздо меньшем количестве.

— Выбор каких профессий можно назвать удачным с точки зрения дальнейшего трудоустройства?

— Нет удачных или неудачных профессий! При желании и кропотливой работе можно овладеть многими из них. Для нормально видящих студентов тоже не все профессии доступны. Необходимо соизмерять свои возможности и потребности рынка труда, который по-прежнему так и не готов к активному использованию труда незрячих специалистов, зачастую очень перспективных. Одна из популярных — профессия массажиста, которую осваивают при получении среднего профессионального образования, а также педагога коррекционных школ. Сегодня нередко незрячие люди становятся программистами, филологами и юристами.

— В некоторых странах благодаря системе подготовки работодателей и незрячих соискателей, возможно устроиться в государственное учреждение или в банк и стать менеджером как минимум среднего звена. Почему это вряд ли пока возможно в России и что нужно сделать, чтобы работодатели не боялись принимать в компанию незрячего человека, и чтобы возможности соискателей соответствовали их ожиданиям?

— Россия совсем недавно подписала конвенцию о правах лиц с ограниченными возможностями здоровья и озадачилась проблемами инклюзивного образования и трудоустройства. Невозможно за какие-то 10 лет в корне изменить сознание общества, которому длительное время навязывалось понимание, что инвалидов в советском союзе нет, что инвалид — это неполноценный человек. Работодатель, никогда в своей жизни не сталкивавшийся с незрячими людьми и не имеющий представления об их ресурсах, не в состоянии принимать адекватные решения, тем более когда его государство насильно принуждает их принимать. С моей точки зрения, необходимо работать с сознанием населения, преодолевать закостенелые стереотипы, приглашать работодателей на различные семинары, психологические тренинги, вовлекать в совместные проекты, правда, при всем при этом необходимо желание самого работодателя.

— Что необходимо изменить в системе высшего образования для настоящей инклюзии?

— На сегодняшний день возникает вопрос, а в том ли направлении активизирована деятельность вузов, их ректоратов, профессорско-преподавательских составов? Сейчас главный вопрос на повестке дня — это создание адаптированных программ по всем дисциплинам, для этого педагоги должны пройти курсы повышения квалификации, на которые привлекается профессорско-преподавательский состав профильных вузов. Закончив эти курсы, преподаватель должен уметь адаптировать общую программу в том числе и для студентов с нарушением зрения. В ней должно быть прописано, как будут оцениваться знания студентов с ОВЗ, где можно найти основную рекомендуемую литературу в доступном формате, как будет организована самостоятельная работа. Но еще важнее уметь адаптировать процесс. Иначе, если преподаватель не понимает, как передать знания или информацию студенту с нарушением зрения, то это сказывается на качестве образования студента. Сейчас повсеместно используются презентации, возникает ощущение, что мы слушаем не преподавателя, а презентацию. Я считаю, что она должна использоваться как опора, при этом преподаватель должен думать о студенте с нарушением зрения и описывать ее содержание. Если у педагога нет информации о том, что в группе есть незрячий студент, то он сам должен заявить о себе, поговорить с преподавателем о своем запросе.

Если обобщить, вопросы упираются в проблему взаимодействия. Как конструктивно выстраивать взаимодействие, чтобы было понимание? Зачастую преподаватели считают, что это все же проблема самих незрячих студентов. На мой взгляд, необходимо изменить отношение преподавательского состава. Это они должны сделать сами, ведь с такой проблемой может столкнуться каждый. Сколько адаптированных программ не составляли бы преподаватели, сам факт того, как они будут вести себя с незрячим студентом, решает все.

Отношение студентов к незрячим сокурсникам — вообще отдельная тема. Мы провели исследование — опрашивали учащихся российских вузов об отношении к совместному обучению со студентами с ОВЗ, знании о них, эмоциональном и нравственно-моральном отношении. Результаты интересные и противоречивые. С одной стороны, наблюдается личностная зрелость: проблема осмыслена, отрефлексирована, сформировалось отношение, что этот опыт полезен, а также что у каждого человека есть право получить высшее образование. И в то же время были реакции, что незрячие студенты — это балласт процесса обучения, что для них должны создаваться специальные вузы, потому что на таких сокурсников тратится много времени, а также что преподаватели к ним снисходительны и завышают оценки, и это несправедливо. Интересно, что студенты специальностей, направленных на профессиональную деятельность по помощи и поддержке людей с ОВЗ, как раз выражают негатив, а студенты, далекие от этой сферы, проявляют зрелость и понимание. Я считаю, что поддержка и опора сокурсников — это важный фундамент, без которого пройти путь невозможно, или очень трудно. Здесь не мама должна прийти и сказать: «Дружите с Петей», а сам студент должен утвердиться, сформировать партнерские отношения. В нашем университете проводятся тренинги для абитуриентов, на которых стираются границы. Это адаптационная дисциплина «коммуникативный практикум». Она подготавливает студентов с ОВЗ к совместному обучению, на эти же тренинги приглашаются и обычные студенты.

Такая практика должна быть в каждом университете. Но решит ли вся эта суета насущные проблемы? Ранее вузы не имели никаких специальных адаптированных программ, но при этом желающие получить высшее образование студенты с нарушением зрения прекрасно с этим справлялись, правда, их было не так много, как в настоящее время. В идеале, конечно, обе стороны должны быть готовы к инклюзивному высшему образованию — непосредственно преподаватели и весь обслуживающий персонал вуза, а также сами абитуриенты с нарушением зрения, которые дают себе отчет в намерениях и поставленных целях.

— Необходимо ли человеку, потерявшему зрение во взрослом возрасте, переквалифицироваться?

— Поздно ослепший человек, ранее окончивший университет или колледж, вполне может переквалифицироваться, исходя из своих интересов и потребностей. Получить как дополнительное, так и второе высшее можно в любом вузе России. А приобрести какие-нибудь специальные навыки, например, владение компьютером с помощью специальных средств, помогающих незрячему иметь доступ к экрану, можно в региональных организациях Всероссийского общества слепых, а также в специальных центрах реабилитации для поздно ослепших. Вообще вся информация имеется в Интернете, со всеми контактами и условиями обучения. Но для того, чтобы это обучение состоялось, крайне важна готовность самого поздно ослепшего к освоению нового, непривычного для него, но не менее ценного способа взаимодействия с окружающей действительностью.

Многие люди, потерявшие зрение, будучи взрослыми, довольно долго не могут справиться со своими эмоциями и принять свое измененное состояние. В этом случае сначала необходима помощь психолога. А как только созреет адекватная реакция на ситуацию, можно двигаться далее и постепенно осваивать различные технологии, получать дополнительное образование в зависимости от личностных потребностей. Выпускник нашего университета Дмитрий Самохвалов ослеп после взрыва, когда проходил службу в Чечне. После реабилитации он окончил факультет для лиц с нарушением зрения по специальности «Массажист». Мы пригласили его в свой вуз, он поступил сразу на третий курс и стал «звездочкой» нашего университета. Получив диплом бакалавра по специальности «Адаптивная физкультура», он сам занимался спортом и работал массажистом в обществе ветеранов войны. В Сочи он нес факел Олимпийского огня. Недавно окончил Балтийский экономический университет. Теперь Дмитрий планирует начать свой бизнес. И я уверена, что у него все получится!