Всего пять лет назад в российских музеях и культурных центрах за редким исключениям не было никакой доступной среды. О физической доступности заботились единицы, об информационной не слышал практически никто (при том, что Конституция гарантирует доступ к культурным ценностям каждому гражданину) — хотя, в теории, такие программы под силу любому музею, и проводить их можно без ущерба для обычных посетителей. Открывшийся в 2016 году частный Музей русского импрессионизма — один из первых отечественных музеев живописи, который с самого начала стремился к доступности (так, архитектор музея, британец Джон Макаслан, перестраивал здание бывшего мучного склада, учитывая потребности людей на колясках). Здесь я буду говорить в основном о программах для людей с нарушением зрения, но немного коснусь и масштабных программ для людей с нарушением слуха.
Об информационной доступности команда задумалась еще до открытия музея. Уже через месяц после старта начались экскурсии на жестовом языке в совершенно новом для России формате — без перевода. Их вел глухой гид, главный редактор журнала «В едином строю» Виктор Паленный. Вместе с Центром образования глухих и жестового языка музей разработал видеогид для посетителей с нарушением слуха, встроенный в мобильное приложение: в нем рассказывают о картинах на жестовом языке. Второй такой простой и удобной технологии на российском рынке тогда не было.
Фото: пример подписи к картине для слабовидящих людей в Мадриде.
Тифлокомментарий: цветная фотография. Рука мужчины проводит указательным пальцем по шрифту Брайля. Это подпись, расположенная на специальной поверхности перед музейным экспонатом.
Адаптировать экспозицию живописи для людей с нарушением зрения было, конечно, сложнее. Музею предстояло стать доступным не только для незрячих посетителей, но и для слепоглухих — самой сложной аудитории. Групповыми экскурсиями программа не ограничивалась: нужно было сделать так, чтобы незрячие и слепоглухие люди могли посещать музей в индивидуальном порядке. Одним из первых посетителей, опробовавших эту программу, стал Сергей Ваньшин, известнейший российский музейный эксперт с нарушением зрения и соавтор методического пособия по тифлокомментированию.
За образец взяли не только российские, но и западные музейные наработки. Программа должна была донести живопись через осязание, обоняние и слух. Основой основ стали тактильные макеты, вмонтированные в постоянную экспозицию. Каждый макет расположен непосредственно под картиной, так чтобы слабовидящие посетители могли увидеть ее, используя остаточное зрение. Макеты, вопреки сложившейся практике, по размеру соизмеримы с картинами: в итоге детали не искажаются, как это обычно происходит. Самые большие макеты соответствуют тем работам, где на первом плане стоит сюжет.
Одной из инноваций стали тактильные фактуры. Импрессионизм известен характерными мазками, причем у разных художников и направлений они свои. Музей выбрал несколько работ с примечательной живописной «фактурой». Среди них — картины Баранова-Россине, отечественного последователя паунтилизма, наносившего краску точками, как Сера или Синьяк, и Грищенко, украинского экспрессиониста, для которого характерны уверенные жирные мазки. Под этими работами, помимо макетов, поместили тактильные фактуры из акриловой пасты, по 15×15 см каждая.
Фото: «Дорожка в саду». В. Баранов-Россине. 1907 г. Музей Русского Имрессионизма
Тифлокомментарий: фотография картины Баранова-Россине «Дорожка в саду». Вертикальными мазками бежевых оттенков художник изобразил тропинку, уходящую вглубь сада. По обеим ее сторонам кусты. Ближе к земле зелень переходит в более светлые мазки. Справа очертаниями выделена изгородь. За кустами, там, куда уходит тропинка, голубое небо с легкими облачками.
Другим нововведением, подсмотренным в лондонской галерее Тейт Модерн, стали ароматические композиции, призванные усилить впечатления от живописи — ведь ничто так не пробуждает ассоциации и воспоминания, как запахи. Уже сейчас их можно найти под несколькими работами в постоянной экспозиции, а со временем их станет еще больше. Эти композиции создавались парфюмерами по специальному заказу музейной команды. Они выставляются рядом с картинами под специальными стеклянными колпаками-клошами.
И конечно, ни одна экспозиция, ни одна композиция не будет полностью понятна без тифлокомментария, который сопровождает посетителя на всем пути по музею. Тифлокомментарий доступен в уникальном мобильном приложении музея. Так же, как и в видеогиде, экспонаты «связываются» со смартфоном через iBeacon и Bluetooth, автоматически включая необходимую аудиодорожку.
Наконец, музей проводит мероприятия для детей и взрослых с нарушением зрения и слуха: это не специально разработанные программы, а адаптированные события, изначально предназначенные для зрячеслышащих посетителей. Здесь, как и в адаптации пространства, работает принцип равных опций для всех.
Будут ли люди с нарушением зрения вообще ходить в музей, галерею, любой культурный центр? Конечно, будут. Позовите их, и они придут. Информация о проектах, которые делают музей доступным, распространяется очень быстро. Если на первую программу придет пять человек, то на вторую — в разы больше. А если для распространения задействовать СМИ, которыми пользуется человек с нарушением зрения (это не только радио, сайты, но и социальные сети), охват будет еще больше, и не придется ждать, пока информация распространится через «сарафанное радио»).
Люди с нарушением зрения не так активно создают группы для общения, как люди с нарушением слуха. Зачастую они используют для общения и получения информации те же ресурсы, что и зрячие. У большинства молодых и многих пожилых людей с нарушением зрения есть смартфоны с функцией voice over, которая озвучивает весь текст на сайте. Существуют многочисленные инструменты для чтения книг (правда, они дорогие и поэтому в России не так популярны). Люди готовы приходить за новой информацией уже сейчас — и придут, как только вы скажете, что культурный центр доступен. Как говорил один из спикеров на конференции по проблемам доступной среды, взрослые люди с инвалидностью — самая благодарная аудитория. Для них каждая возможность провести культурный досуг «как нормальные люди» — на вес золота. Поэтому необходимо создавать равные опции для всех. Ведь если существуют мероприятия по живописи для зрячеслышащих взрослых и детей, то по какой причине посетители с нарушением слуха или зрения не должны иметь подобной возможности?
