Инопланетянин в аквариуме: Жизнь – это танец души

Прослушать публикацию
Тифлокомментарий: цветная фотография. На белом фоне Ирина Поволоцкая кружится в танце с закрытыми глазами. Это высокая женщина с короткими фиолетовыми волосами и макияжем в тон. Ирина поворачивается, вытянув правую руку в сторону и склонив голову. Ее короткие волосы немного растрепались и кружатся вместе с ней.

Ирина Поволоцкая — литератор, художник, актриса, психолог, слепоглухая с детства, автор автобиографической повести «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю». В колонке «Инопланетянин в аквариуме» на портале «Особый взгляд» Ирина рассказывает о своем восприятии мира и об искусстве как способе терапии. В этой статье речь пойдет о танце: танго, фламенко и японском танце буто.

Помню сон из детства. Солнышко разбудило меня, и я, расправив крылья, вспорхнула с цветка. Я большая красивая бабочка, мои крылья переливаются всеми оттенками неба, а к краям все более фиолетовые. Я попила росы из серединки ослепительно-желтого цветка, поела нектара из другого, розового. Я взлетаю и парю в потоке теплого воздуха, трепеща крыльями. Ветерок мягко меняет направление, и я начинаю танцевать, отдаваясь этому всем своим существом...

Как говорил китайский мудрец Ле-цзы, «тогда глаз был как ухо, а ухо было как нос, а нос был как рот, потому что они все были одним и тем же самым. Было состояние экстаза, форма растворилась, а кости и плоть полностью растаяли; я не знал, как тело держится вертикально и на что наступают стопы. Я отдался ветру, на восток и на запад, как листья дерева».

Тифлокомментарий: цветная фотография на фиолетовом фоне. В комнате с белым полом и черными стенами Ирина Поволоцкая танцует в паре с девушкой на инвалидной коляске. Поодаль стоит фотограф и снимает танец. Ирина одета в черную водолазку и брюки, ее партнерша в розовых джинсах и серой футболке. Ирина стоит позади коляски, широко расставив ноги и склонившись в сторону. Она держит партнершу за руки и как бы управляет ими. Правую руку девушки она вытянула вверх, левую согнула в локте и держит на уровне груди.

В детстве папа дирижировал моими руками, копируя игру дирижера Большого симфонического оркестра, которую показывали по телевизору. Это дало мне навык как расслабления рук, так и совместного движения, взаимодействия и взаимного слушания, что в дальнейшем помогло в занятиях танцами.

Танцевать я любила всегда. Это было просто потребностью — ритмичное движение под любую музыку. Потом меня начали учить различным видам танца: сначала роль Снежинки и танцы с погремушками и кастаньетами в детском саду, потом занятия в младшей школе. Пока я слышала, казалось, что все просто: надо расслабиться, слушать и танцевать.

В школе я прошла всю классику народного танца — почему-то преподавателям казалось, что это особенно важно. Было не очень интересно, но возможность потанцевать была только на этих занятиях, поэтому я не уходила. В душе этот период ничего не оставил, но пластика тела и навыки ритмики остались. Позже я стала учиться классическим бальным танцам, но подростковая застенчивость сильно осложняла жизнь и общение с партнерами. В бальных танцах я предпочитала классику: в спортивном танце важна техника, то есть форма, а мне важно содержание, наполнение — душа танца.

Серьезная тема танцевальной жизни — травматизм. Растяжения, мозоли, вывихи — это все было. Бали и падения. Падать споткнувшись — это одно. А когда партнер, которому доверяешь, отпускает тебя в свободный полет спиной вперед, радости мало. Ударилась я, к счастью, не так сильно, но психотравма срабатывает и сейчас: сложно довериться, когда в танце или спектакле тебя ведут спиной вперед. Садиться или просто шагать назад самой нормально, а если это делает другой, «стоп-сигнал» в теле срабатывает мгновенно. Но на занятиях театральным пластическим танцем мне пришлось с этим работать и преодолеть страх. Тема доверия партнеру в спектакле и танце очень важна, она и в обычной жизни так или иначе проявляется, особенно когда, будучи слепоглухим, зависишь от сопровождающего человека.

Тифлокомментарий: цветная фотография на фиолетовом фоне. Ирина Поволоцкая танцует с красным веером в помещении с серыми стенами. Ирина одета в белую футболку и красное платье на тонких бретелях поверх футболку, у нее темные волосы по плечи с челкой. Она поднимает правую руку вверх с распахнутым веером и смотрит на него. Сверху на нее падает свет, оставляя контрастные тени на лице, плечах и груди.

Воспоминание о пластике и свободе, мощи и внутренней гармонии танца греет и сейчас. Раньше я очень любила танго: оно яркое и энергетическое, ощущения движений жизненные, невозможно танцевать его в плохом настроении. В этом отличие от фламенко. Во фламенко входишь в разном состоянии, и ритм можно подобрать или танцевать в резонансе с внутренним ритмом. Танго — только сила, борьба и энергия, красный цвет, полет, страсть! Работа с каблуками в танго очень красива, но и травматизм при таких скоростях высок. Во фламенко каблуки устойчивые, весомые, это другая работа ногами, другая пластика.

Знакомство с фламенко — один из самых ярких периодов в моей жизни. Фламенко дало мне настоящую силу и уверенность, особенно в руках. Благодаря возобновлению занятий танцами я смогла вернуть себе ощущение жизни — именно вкуса жизни — после трехлетней жуткой депрессии из-за потери остаточного зрения в результате отслоения сетчатки. В то переломное время я заново родилась, и поэтому взяла себе второе имя — Фиолетовая Фея Феникс. Отчасти в память об ангеле — фее в небесно-фиолетовом платье, которая спасла меня от смерти в раннем детстве, когда я слегла с тяжелым воспалением легких.

Спустя много лет могу сказать, что с любой проблемой можно справиться, танцуя. Не обязательно танцевать телом, ведь танец — это движения души, и моя жизнь — это танец, порой танец с бубном.

Когда меня познакомили с японским танцем буто, то я сразу прониклась его глубиной, осмысленностью и возможностями. Этот стиль сформировался в начале 60-х годов 20 века под влиянием немецкой хореографии в совместной работе нескольких авангардных японских групп разных творческих профессий. Потом он продолжил свое развитие, и сейчас есть несколько различающихся по технике и смыслу школ буто по всему миру. Мне видится, что его принципы и методика могут быть применимы в творческом самовыражении и реабилитации людей с особенностями здоровья, особенно людей со слепоглухотой и ДЦП.

Когда я задумала перформативный спектакль «Брод(ский). Зарисовки», то в основе его как раз и лежала идея выразить поэзию Бродского средствами танца буто. Это попытка неслышащего и невидящего человека прочувствовать поэзию Бродского душой и телом.

Буто — авангардный стиль современного танца, возникший в Японии после Второй мировой войны, в котором акцент делается не на форме, а на способах движения, с попыткой танцора отстраниться от социальной стороны своей личности, корнями уходящий в немецкий экспрессионистский танец.

В противовес классическому балету в буто нет прыжков, подскоков, вращений. Подчас вообще нет никаких движений — простое сохранение положения, стойка или присед безо всякого видимого намерения когда-нибудь снова встать. Искаженная, рассеянная пластика, движения, будто бы распадающиеся в пространстве. Импровизаторы уподобляют тело сосуду, который надо опустошить, освободить от всего личного, чтобы наполнить чем-то чужим, инородным, будь то дух дерева, сухого листа или старой женщины. Красота тела уже не имеет никакого значения.

Габриелла Рот, известная исследовательница танцев, преподаватель и психолог, создатель техники «пяти ритмов», точно подметила, что, когда мы целиком отдаем себя духу танца, он становится молитвой. И я соглашусь, что это может быть так.

Все колонки Ирины Поволоцкой читайте в ее авторском блоге «Инопланетянин в аквариуме» на портале «Особый взгляд».